Вход

День был очень-очень хороший. Очень-очень. Встретилась с любимой сестренкой, которую не видела уже считай неделю, что заметно подняло мне настроение. Поболтали, посмеялись, помечтали, обсудили все то, что нам было необходимо обсудить — от чего я была счастлива некоторое время.

В Сибири холодно. Вроде как мы и близки к Югу (Красноярск), да и до зимы далеко — а все же уже холодает. Неизбежно. Бредешь домой, торопишься, а у тебя стынут пальцы, потому как ты опрометчива и не носишь с собой перчатки. Стынут коленки. 

Дома хорошо. Дома по особенному уютно, когда ты возвращаешься туда замерзшая  и заворачиваешься в теплые плед. 

День хороший. Я была хорошей. А к вечеру, как-то, рассеялась.

Все хорошо.

В жизни некоторых людей бывали сложные моменты, когда их вышвыривали из жизни дорогие им люди. По сути, чего расстраиваться — раз вышвырнули, значит такова судьба. Ан нет, ребятки, все много хуже. Вышвыривают… очень подходящее слово для того, что бы описать, что произошло, а для того, что бы описать, что потом чувствуют эти выброшенные создания, нужно другое… отрывают. Да, им кажется, что от них самих, отрывают то, что являлось их частью. Отрывают кусок плоти, души, сердца, не оставляя ничего кроме памяти и фантомной боли. Отрывают так медленно, так длительно, так невыносимо мучительно, точно стараясь с каждой секундой причинять все больше и больше боли. И одновременно быстро. Раз, и нет ничего, кроме резкого вздоха. Столь резкого, что более и не надейся выдохнуть. И так сто раз к ряду — вдох, и нет тебя. Ты утонул. Утонул в океане из боли, которая, в общем-то может никак себя не проявлять в течении дня. 

Да, человек печален. Немного апатичен, его мало что интересует, а точнее сказать, его совершенно ничего не интересует. Весь день, он кое-как держится, а ночью тихо стонет, от того что рана вскрывается, гноится и кровоточит. Стонет тихо, едва слышно, а то и вовсе про себя, вдруг кого-то разбудит (хорошо еще, если есть кого).

Но это терпимо, уж поверьте мне, те, кто не тратят в течении дня свои силы на  радостные улыбки, шутки, беззаботный смех и симуляцию того, что у них все хорошо — и понятия не имеют, что есть настоящая ночная боль. Когда у тебя сводит от ужаса грудную клетку. Когда тебе словно маленькими молоточками постукивают по голове. Ты мечешься по постели, ища чего-то, точно утопающий в открытом море, да чего там в море — в бушующем океане собственных воспоминаний и страстей. И плавать ты совсем не умеешь. В такие ночи нестерпимо ломит ребра, сердце бьется где-то в глотке, и ты не можешь ни проглотить его, ни, хотя бы, выплюнуть. В такие ночи осознаешь, от чего люди рвут волосы на себе, кусают костяшки пальцев, и сам начинаешь прибегать к самоистязаниям, наивно полагая, что  физическая боль способна затмить боль душевную. О нет, ее не затмить и не унять, равно как не уймется ветер от того что вы дуете против него. 

Банально, банально и не правдиво, но таким людям помогает время. Оно вовсе не притупляет боль, что вы, не вздумайте так подумать — такое не притупляется, ни временем, ни любящими людьми. Я бы, пожалуй, сказала, наоборот — все обостряется. Ты становишься очень чувствительным ко всему, что происходит вокруг, но к счастью, или нет, очень немногое теперь способно тебя зацепить. Ты привык жить со своей болью. Научился унимать ее, когда тебе не хочется выть на стены и лезть на луну. Сам решаешь, когда тебе подкормить ее старыми треками и фотоальбомом, или  личными записями.  Вызываешь ее к себе, подзываешь, точно кошки, и та послушно запрыгивает тебе на коленки, и лапами начинает теребить твою грудь, временами выпуская когти. Да. Однажды, люди приручают боль. Такие люди становятся на удивление хладнокровны и равнодушны к мелким проблемам и неприятностям, и я, даже не могу сказать с уверенностью, может ли их огорчить что-то так сильно, что они узнают некий новый уровень душевной боли, кроме как, смерть близкого.

Если они это узнают, и более того, переживут, то станут самыми сильными на свете людьми, но сила их будет чревата последствиями. Они будут в равной степени сильны и хладнокровны. Хладнокровны, и равнодушны. Словно, чуточку мертвые. И даже будут как прежде улыбаться, теплее, живее и искреннее всех живых. Вот такая вот странная штука.

P.S. Странные мысли.

Уже очень и очень давно, месяца этак два, я вообще не писала стихов, а сегодня вот  что-то ко мне пришло. 

Шагая в ночь, с собой возьми и лук и меч достойный.

Ведь ты не просто так идешь — ты ищешь жизни вольной.

Шагая вдаль, с собой возьми друзей, ну или друга,

Того, что среди всех смертей, тебя не бросит в бурю,

И не оставит пропадать, когда ты сляжешь с раной,

Того, что будет вечно ждать, пока ты где-то пьяный,

О нем забыв на сладкий час, разврату предаешься.

Возьми его. Или пропал. Иль больше не вернешься,

И про тебя не вспомнят тут. Ну разве что лишь тот,

Кому ты с горяча кричал: "- Послушай, идиот,

Я силы полон и отваги! Разит врагов мой меч!

А ты, кто ты? Бедней собаки! Твою б башку мне сечь.."

И тот лишь вспомнит грязным словом, и скажет, вздох тая:

"-Ишь пес, как громко б не кричал, не пережил меня."

Ты спросишь: "-Ну а как же друг? Его святая память?

Я никогда и не за что, его не хотел ранить".

Он тоже мертв. Да-да он мертв, не поводи бровями.

Коль ты усоп, совсем усоп, то гибнешь ты с друзьями.

Им горько горько на душе, что не было их рядом,

Когда ты шел, когда ты брел, под злостным снегопадом,

Когда ты помощи просил у Бога, и у Беса.

Им горько, больно, мир остыл, им в жизни нету места.

Ты был силен, и смел и храбр, хвалился красотой.

Но все ничто. Коль сгинешь ты, друзья умрут с тобой.

И по сему, мой милый друг, коль ты решил пойти,

Оставь ты дома все про все, и лук и острый меч,

Поскольку, что не говори, не всюду можно сечь.

Ты друга лишь бери с собой — лишь он спасет в пути.

20.07.12

Ты вдруг начинаешь рыдать

Без особой на то причины.

По учебе ли? По мужчине?

Да им то откуда знать?

Да им то откуда знать,

О чем ты Богов просила?

Откуда брала свои силы,

И как тебя все бесило...

Откуда им это знать?

И ты вспоминаешь опять, 

себя добивала сама,

Как  ворочала время вспять,

Но откуда им это знать..?

Помнишь, ты забывала спать?

Замерзая в своей постели, 

Ты кричала, что все надоели,

И другою пыталась стать.

И им это

незачем

знать.

Если кто ищет позитива, то вашим глазам стоит переметнуться куда подальше от этой записи, потому как ничего позитивного я не напишу. Нет, на душе моей вовсе не кошки, и в животе не бабочки, речь о другом.Старое стихотворение (?) от 23.04.12.

Когда умирают птички,

Изменений мы не замечаем.

Коль зима — одевай рукавички,

Упивайся горячим чаем.

Весной все цветет и дышит,

И ты вместе с ней живешь.

Подальше упрятав лыжи,

Ты ролики вновь достаешь.

Наступит, конечно, лето.

Будет жажда и смех до икоты.

Убираешь ты кофты смело,

Оставляя купальник  и шорты.

 А потом опять будет осень,

Будут путаться все отмычки.

Мы все это не выносим.

В тишине умирают птички.

Я желаю Вам всем добрых снов.

Не знаю, отчего мне захотелось этого пожелать. Просто, желаю всем и каждому, что бы ночью его посещали добрые, увлекательные, желанные сны.

Бывают дни, когда я начинаю сходить с ума. Нет, даже не так. Я признаю тот факт, что я попросту сумасшедшая: у меня странные музыкальные вкусы, я питаю слабость к запутанным эпопеям, и смотрю фильмы, которые всем кажется до безобразия скучными. Еще я люблю вишни, и горький шоколад. Я пью чай и кофе без сахара, и просто жить не могу без молока. Каждый вечер, я тащу к себе в комнату своего неподъемного кота, который отчаянно при этом упирается, а потом, когда он, смирившись, соглашается посидеть со мной, гоню его взашей. Еще я меломанка, и у меня практически постоянно включена музыка. И я люблю учиться — да-да, как ни странно, но даже те предметы, которые я просто терпеть не могу, я учу, кажется, с даже еще большим рвением, чем самые любимые уроки. И у меня сносит крышу от запаха лаванды. Это ведь сильнейший антидеприсант. Так вот, стоит мне только уловить этот запах, как я начинаю хохотать без причины, а потом не могу уснуть всю ночь. А еще я обожаю ветер. Особенно когда он путается в волосах и плевать мне, что он ерошит волосы, которые я укладывала целых полчаса, для меня это сущий пустяк, по сравнению с тем удовольствием, которое я тогда получаю. Я питаю слабость к полям. Ну, знаете, те поля, на которых можно найти небольшой клубничник, и застрять там, пока тебя не начнет тошнить от этих соблазнительно спелых, но местами однобоких ягод. Ко всему прочему, я схожу с ума по средневековью, дворовым интрижкам, сплетням, что вертятся при дворе, и совершенно искренне считаю, что я родилась не в своем времени. А еще я люблю ромашки, васильки и незабудки. Да и многие другие полевые цветы, на мой взгляд, они куда привлекательнее, чем вычурные розы, нарцисы и крокусы, которыми кишат цветочные оранжереи города. 
Но это все ерунда, по сравнению с теми вечерами, когда я чувствую себя одинадцатилетней девочкой, и смотрю в небо, ожидая, что там, на фоне синего ночного бархата с бриллиантовой россыпью звезд, промелькнет сова, с письмом в клюве. Или лезу в шкаф, и озаряюсь печальной улыбкой безысходности, от того что руки упираются в стенку шкафа, а не царапаются об еловые иглы. 
И от этого, становится, чуточку грустно.

Город, конечно, место не плохое, но лично я, при первой же возможности всегда уезжаю на дачу. В городе как-то темновато, смог, лица, которые все мелькают и мелькают мимо, точно фоновая анимированная заставка, это конечно все забавно, но все же — надоедает.

А за городом, разве не красота? 

Дача у меня довольно далеко от города в котором я живу, ехать приходится целых три часа, что, в общем-то, совершенно не ощущается, если ехать с любимыми мелодиями.

Кругом — красота, в любое время года, вне зависимости от того, сколько времени на часах и какая стоит на улице погода. И в дождь, и в снегопад, и в ясную погоду, все что я вижу — радует меня. Это вызывает какую-то приятную меланхолию, когда ты, отрекаясь от городской суеты, едешь туда, где прошло твое детство.

Да.

Дача у нашей семьи довольно большая, в Саянских горах. Воздух — чудо. Леса, горы, небо синее, а ночи… Боже, какие там сказочные ночи. Никогда в городе вы не увидите того небо, которое можно увидеть там. Каждый дюйм ночного бархата усыпан россыпью блестящих звезд, а луна там необычайно большая и яркая.

К счастью, на дачу я могу приехать в любой момент, так как там живут мои бабушка и дедушка, почтенные люди, в которых я души не чаю, а они всегда рады видеть меня и ждут к себе. Именно там и именно с ними проходило мое детство, и потому, я безумно люблю эти места.

Люблю отчужденность и равнодушие заснеженных гор, на вершинах которых даже в самое жаркое лето лежат снежные шапки. Люблю шелест озорного ветра в ветвях деревьев. Люблю запах кедра, коего в тех местах целое изобилие. Люблю шум и плеск реки, неспокойной, непостоянной и могучей. 

Это незаменимо.